Валентин Красногоров
Три-шесть-три
Короткая сцена из современной жизни
Действующие лица
Ольга - сестра Олега
Маша - сестра Миши
Ирина - сестра Игоря
Полные тексты всех пьес автора, рецензии, список
постановок
Cм. мой сайт
Контакты:
WhatsApp/Telegram +7-951-689-3-689,
+972-53-527-4142
e-mail: valentin.krasnogorov@gmail.com
© Валентин
Красногоров
Просторная гостиная. Ольга, Маша и Ирина неторопливо пьют за столом чай.
ИРИНА. Вот мы сидим тут, пьем чай… Как это, в сущности, мелко, пошло, скучно!
ОЛЬГА. Ты права, дорогая. Я тоже вчера читала книгу и думала: как обыденно и заурядно мы живем!
МАША. И я пью чай и думаю: вот, мы пьем чай, а ведь есть люди, которые живут настоящей жизнью – они работают.
ИРИНА. Да, они работают, а мы едим вкусную еду, пьем чай, гуляем, ходим в театр, смотрим телевизор, читаем, слушаем музыку. Как это пошло!
ОЛЬГА. Поймет ли кто-нибудь когда-нибудь наши страдания?
ИРИНА. Боже мой, не то, что человеком, лучше быть волом, лучше быть простою лошадью, только бы работать, чем молодой женщиной, которая встает в двенадцать часов дня, потом пьет в постели кофе, потом два часа одевается... О, как это ужасно! Маша, плесни еще чайку.
ОЛЬГА. Ты права, Ирина. Человек должен трудиться, работать в поте лица, кто бы он ни был, и в этом одном заключается смысл и цель его жизни, его счастье, его восторги.
МАША. Как хорошо быть рабочим, который встает чуть свет и бьет на улице камни, или учителем, который учит детей, или машинистом на железной дороге...
ОЛЬГА. В жаркую погоду так иногда хочется пить, как мне захотелось работать. Маша, подлей и мне. И, пожалуй, я съем еще кусочек торта.
ИРИНА. Мне так хочется хотя бы один день в моей жизни поработать так, чтобы прийти вечером домой, в утомлении повалиться в постель и уснуть тотчас же. Рабочие, должно быть, спят крепко! Нет, дорогие, счастья нет, не должно быть и не будет для нас...
МАША. Мы должны только работать и работать, а счастье - это удел наших далеких потомков.
ОЛЬГА. Да, надо работать. И если я не буду рано вставать и трудиться, то откажите мне в вашей дружбе.
ИРИНА. Тоска по труду, о боже мой, как она мне понятна! А торт, действительно, вкусный.
ОЛЬГА. Меня томит этот огромный дом, эти двадцать шесть комнат, в которых можно заблудиться. Когда папа был генералом, он продал военную базу подрядчикам и купил на эти деньги дом. Но я хочу вырваться отсюда в Москву. В Москву! Как хочется в Москву!
МАША. Дорогая, но мы ведь живем как раз в Москве.
ОЛЬГА. Да? Правда, я и забыла. Тогда в Париж, что ли?
ИРИНА. А почему именно в Париж?
ОЛЬГА. Надо же куда-нибудь стремиться. Я хочу в Париж!
МАША. Я продам свою дачу в Ментоне и тоже поеду в Париж, чтобы там работать.
ИРИНА. Мы все поедем в Париж, чтобы там работать.
ОЛЬГА, ИРИНА и МАША. (Вместе.) В Париж! В Париж!
ИРИНА. Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая, сильная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, гнилую скуку, предубеждение к труду.
ОЛЬГА. Да, это будет очень скоро!
МАША. Да, очень скоро. Через двести, триста лет жизнь будет невообразимо прекрасной, изумительной. Человеку нужна такая жизнь, и если ее нет пока, то он должен предчувствовать ее, ждать, мечтать, готовиться к ней. Другими словами, работать.
ИРИНА. Почему через двести-триста лет? По телевизору говорили, что прекрасная жизнь наступит очень скоро.
МАША. По телевизору всегда так говорят.
ОЛЬГА. А конкретный срок они называли?
ИРИНА. Нет.
ОЛЬГА. А что еще говорили по телевизору?
ИРИНА. Что надо работать, и тогда мы увидим небо в алмазах.
МАША. Нам всегда говорят, что в будущем наступит прекрасная жизнь, а пока надо работать. А будущего все нет и нет.
МАША. Про небо в алмазах мы слышали от Сони, а не по телевизору. Забыла, что ли? Она так и сказала: умрем и после смерти услышим ангелов и увидим небо в алмазах. И тогда отдохнем.
ИРИНА. Как «после смерти»? А при жизни?
МАША. А при жизни просто небо. Без алмазов. При жизни надо работать, а не думать о всяких там алмазах.
ОЛЬГА. Да, надо работать.
МАША. А что это мы всё чай да чай? Давайте выпьем винца!
ОЛЬГА. Дорогая, неужели ты пьешь и не чувствуешь, что пьешь?
МАША. (Делая глоток.) Верно. Я как-то машинально пила и не чувствовала, что это совсем не чай.
ОЛЬГА. Я хотела приготовить чай с коньяком, но оказалось, что чай кончился. Пришлось обойтись без него.
МАША. Что ж? Если не дают чаю, то давайте хоть пофилософствуем.
ИРИНА. О чем?
МАША. Давайте помечтаем... например, о той жизни, какая будет после нас, лет через двести-триста, наконец, тысячу лет, - дело не в сроке. Участвовать в этой жизни мы не будем, конечно, но мы для нее живем теперь, работаем, ну, страдаем, мы творим ее - и в этом одном цель нашего бытия и, если хотите, наше счастье.
ОЛЬГА. А я думаю, что и через тысячу лет будет всё то же хамство.
МАША. Это верно. Меня волнует, оскорбляет грубость, я страдаю, когда вижу, что человек недостаточно тонок, недостаточно мягок, любезен. Про мужа я не говорю, к нему я привыкла. Но и остальные не лучше.
ОЛЬГА. Если послушать нашего интеллигента, то с женой он замучился, с домом замучился, с дачей замучился, с машиной замучился... Ему, конечно, в высшей степени свойственен возвышенный образ мыслей, но скажите, почему в жизни он хватает так невысоко? Почему он с детьми замучился, с женой замучился?
МАША. А почему жена и дети с ним замучились?
ИРИНА. Почему мы все мучаемся?
ОЛЬГА. Потому что мы интеллигенты.
ИРИНА. Надо выдавливать из себя интеллигентность. Она не идет женщине.
ОЛЬГА. Ты права. Она портит ей настроение и цвет лица. А ведь в женщине все должно быть прекрасно: и лицо, и тело, и одежда, и мысли.
МАША. В особенности, одежда. Мысли не видны, они скрыты под прической, лицо - под косметикой, тело - под одеждой, и вот на одежду как раз и обращают внимание.
ИРИНА. Я хочу
купить зеленый пояс к своему розовому платью.
МАША. А что,
розовое теперь носят?
ИРИНА. Конечно.
Теперь в моде все светлое.
МАША. А что же
тогда мне носить? Ведь светлое не идет блондинкам.
ОЛЬГА. А кто тебе
мешает стать брюнеткой?
МАША. Хорошая идея. Я всегда говорила, что ты гений.
ОЛЬГА. Я – это наше всё.
МАША. Только где найти хорошую краску?
ИРИНА. Как «где»? В Париже, конечно.
ОЛЬГА. Я куплю себе сразу три тюбика, чтобы хватило надолго.
МАША. А я – шесть.
ИРИНА. А я тоже три.
ОЛЬГА. Надо записать, пока не забыли: три-шесть-три… Три шестьтри. Так что? В Париж?
Сестры ложатся на пол и бьются головой о
паркет.
ВСЕ ТРОЕ. В Париж! В Париж!..
КОНЕЦ