Валентин Красногоров

ТЕАТР БУДУЩЕГО

Комедия -утопия

ВНИМАНИЕ! Все авторские права на произведение защищены законами России, международным законодательством, и принадлежат автору. Запрещается его издание и переиздание, размножение, публичное исполнение, помещение спектаклей по нему в интернет, экранизация, перевод на иностранные языки, внесение изменений в текст при постановке (в том числе изменение названия) без письменного разрешения автора.

Полные тексты всех пьес автора, рецензии, список постановок

Контакты:

WhatsApp/Telegram +7-951-689-3-689, +972-53-527-4142

e-mail: valentin.krasnogorov@gmail.com

Сайт: http://krasnogorov.com/

© Валентин Красногоров

АННОТАЦИЯ

Пародийная комедия-утопия (или, может быть, антиутопия): что ждет театр в недалеком будущем (которое уже почти наступило). Пьеса может быть исполнена двумя, четырьмя или шестью актерами.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

РЕЖИССЕР

ДЕВУШКА

АКТЕР ПЕРВОГО ПОКАЗА

АКТРИСА ПЕРВОГО ПОКАЗА

АКТЕР ВТОРОГО ПОКАЗА

АКТРИСА ВТОРОГО ПОКАЗА

Примечание: пьеса может быть исполнена шестью, четырьмя или двумя актерами, играющими по несколько ролей.

Просторный кабинет Режиссера. Минимум мебели, чтобы оставить место для актерских показов. За столом сидит Режиссер. Манера разговаривать уверенная и решительная. Чувствуется, что он привык распоряжаться. Робко входит Девушка.

ДЕВУШКА. Можно?

РЕЖИССЕР. Заходи. Ты на мастер-класс?

ДЕВУШКА. Да.

РЕЖИССЕР. Ты опоздала на одну минуту двадцать пять секунд.

ДЕВУШКА. Я первый раз в Москве. Немножко заблудилась. Извините.

РЕЖИССЕР. У меня мало времени. Сразу к делу. У тебя есть какой-нибудь режиссерский опыт?

ДЕВУШКА. Я руковожу любительским театром «Рампа» в деревне Синеглазово. Это которое недалеко от села Криво-Илюшкино. Есть еще одно Синеглазово, но оно расположено….

РЕЖИССЕР. Я знаю, где находится и Синеглазово, и Криво-Илюшкино.

ДЕВУШКА. Откуда вы это знаете?

РЕЖИССЕР. Я знаю все. Но это совершенно неважно. Ты, среди прочих, направлена ко мне Министерством культуры на мастер-класс для повышения уровня твоей режиссуры. Начнем.

ДЕВУШКА. А почему я тут одна? Где эти «прочие»?

РЕЖИССЕР. Прочие будут в другое время или у иных мастеров. Наши мастер-классы проводятся индивидуально. Это эффективнее групповых занятий. Ты послала в комитет пьесу?

ДЕВУШКА. Да.

РЕЖИССЕР. И привезла спектакль?

ДЕВУШКА. Да.

РЕЖИССЕР. Можешь его мне сейчас показать?

ДЕВУШКА. Да. Актеры ждут в соседней комнате.

РЕЖИССЕР. Очень хорошо. Начинай.

ДЕВУШКА. Подождите, дайте отдышаться. Я не могу поверить своему счастью. Мне, ничем не примечательному руководителю деревенского театрика вдруг предлагают приехать в столицу, показать спектакль, пройти мастер-класс…

РЕЖИССЕР. Удивляться нечему. Это часть общего проекта. Театры крупных городов сделали в последние годы решительный рывок, сменили репертуар, обновили художественный язык, вышли на новые рубежи, а любительские и многие периферийные театры все еще топчутся в прошлом. Наша цель - ликвидация этого разрыва. Все без исключения театры будут переориентированы на современность.

ДЕВУШКА. И теперь наступила моя очередь?

РЕЖИССЕР. Да, и моя задача добиться этого очень быстро, за один урок. Таких, как ты, очень много, а я очень занят.

ДЕВУШКА. А чем вы заняты?

РЕЖИССЕР. Помимо преподавания я возглавляю два театра.

ДЕВУШКА. Почему два?

РЕЖИССЕР. Так теперь принято. Это раньше каждый театр имел свою индивидуальность. Теперь поняли, что это устарело, и стремятся, чтобы у разных театров был один руководитель с одинаковым видением, одинаковым стилем, одинаковым режиссерским почерком. В идеале всеми театрами страны будет руководить один режиссер. Над этим идет работа. Но хватит говорить на общие темы. Займемся делом. Расскажи сначала, как ты выбираешь пьесы для постановки.

ДЕВУШКА. Очень просто. Мы вместе долго ищем и выбираем то, что нашим актерам нравится играть, а нашим зрителям - смотреть. Ну, и чтобы было действие, характеры, сюжет…

РЕЖИССЕР. Все неправильно, от начала до конца.

ДЕВУШКА. Почему?

РЕЖИССЕР. Первая твоя ошибка – ты выбираешь пьесы, которые тебе и твоим актерам нравятся. Этим ты подчиняешь себя и автору, и тексту, и актерам. Настоящий режиссер не любит драматургию. Тогда ему легко пьесу ломать, сокращать, переделывать и, вообще, делать с ней что угодно. В этом и есть смысл режиссуры. Актеры тоже не должны любить текст. Тогда им ничто не мешает говорить на сцене все, что придет им в голову. Появляется творческая свобода, а без свободы нет искусства, нет театра. И кроме того, они должны любить не пьесу, а режиссера.

ДЕВУШКА. Да, но…

РЕЖИССЕР. Подожди, я еще не закончил. Вторая ошибка: ты хочешь ставить пьесы, которые нравятся зрителям. Это недопустимо.

ДЕВУШКА. (Удивленно.) Почему?

РЕЖИССЕР. Творец стоит выше толпы. Подлинный режиссер презирает зрителей. Они способны давать лишь примитивные оценки типа «нравится-не нравится». Да и критики никогда не присудят никаких премий и призов спектаклю, который нравится публике. Это значит угождать низкопробным вкусам непритязательного быдла.

ДЕВУШКА. А для меня мнения зрителей важны. Я даже делаю опросы после спектакля.

РЕЖИССЕР. И напрасно. Как можно на них полагаться? Ведь зрители не профессионалы, у них неразвитый вкус. К тому же, может быть, кто-то из них в этот день поссорился с женой, или у него болит зуб, или у него неудачное место, или ему не понравился театральный буфет, или ей не понравилась длинная очередь в туалет, или они ожидали комедию, а показали драму… Короче: мало ли таких «или»? Разве надо принимать во внимание чувства зрителей? Их надо не радовать, а удивлять.

ДЕВУШКА. Так почему бы не удивить их хорошей пьесой?

РЕЖИССЕР. Пойми: спектакль – это выражение твоей индивидуальности. Твоей, а не драматурга или еще кого-нибудь. Поэтому выбор пьес ни имеет никакого значения. Не ищи их и не читай. Это пустая трата времени. Скажу больше: чем пьеса хуже, тем лучше. Ничто не будет мешать тебе выражать себя.

ДЕВУШКА. А я всегда считала, что пьеса – это самое главное.

РЕЖИССЕР. Ты рассуждаешь как человек, а надо мыслить как профессионал. То есть, если уж выбирать пьесу, то только такую, что может взять приз на конкурсе, пьесу, что в тренде, в струе, в моде, что-нибудь мрачное и безнадежное. Ничего радостного, и светлого. Веселое – это незатейливо, пошло, незамысловато и мелко.

ДЕВУШКА. Но зрители как раз любят театр, который приносит радость.

РЕЖИССЕР. Вот потому ты такие пьесы и не ставь. Тебя упрекнут, что ты угождаешь публике.

ДЕВУШКА. А для кого же тогда ставить спектакли?

РЕЖИССЕР. Для себя. И для фестивалей. И чтобы закончить разговор о выборе пьес, последний совет: если хочешь быть современной, никогда не ставь новую пьесу, не рискуй, бери старую, проверенную, лучше классическую. А чтобы зрители думали, что она новая, измени ее до неузнаваемости и дай ей другое название. В этом и есть новаторство. Так все делают. Понятно?

ДЕВУШКА. Не очень.

РЕЖИССЕР. А ты и не пытайся понять, просто запомни: ставить современные пьесы - это не современно.

ДЕВУШКА. Но я все-таки хочу, чтобы вы объяснили.

РЕЖИССЕР. Ты слишком любишь задавать вопросы, а наше время ограничено. Если ты в него не уложишься и не усвоишь программу мастер-класса, тебя отправят домой без аттестата и без оплаты дороги. Ясно?

ДЕВУШКА. Ясно.

РЕЖИССЕР. Итак, мы остановились на том, что надо быть современным.

ДЕВУШКА. А это обязательно?

РЕЖИССЕР. Обязательно. Имей в виду: современным быть очень трудно. Как только кто-нибудь сделает что-нибудь новое, это сразу становится прошлым. Новое становится старым в тот день, когда появляется на свет. Помнишь, как сказано в «Фаусте»?

«Плоды, гниющие в момент, когда их рвут,

И дерево в цвету на несколько минут».

ДЕВУШКА. А вы современный?

РЕЖИССЕР. Конечно.

ДЕВУШКА. А кто определяет, что вы в самом деле современный?

РЕЖИССЕР. Я сам и определяю.

ДЕВУШКА. Как?

РЕЖИССЕР. Очень просто. Современный – это я сам и то, что я делаю. А что делают другие, это устарело.

ДЕВУШКА. Хорошо, я поняла, как выбирать пьесу. А как ее ставить?

РЕЖИССЕР. О режиссуре поговорим, когда посмотрим твой спектакль. О чем он?

ДЕВУШКА. Ну… Можно сказать, о любви, об отношениях, о чувствах...

РЕЖИССЕР. Это плохо.

ДЕВУШКА. Почему? Ведь пьесы всегда писались о любви.

РЕЖИССЕР. О любви уже давно никто не пишет. Любовь не современна. И вообще, чувства не современны.

ДЕВУШКА. Но они же свойственны человеку.

РЕЖИССЕР. И человек не современен.

ДЕВУШКА. А что же тогда современно?

РЕЖИССЕР. Мы, роботы.

ДЕВУШКА. Престаньте шутить. Разве вы робот?

РЕЖИССЕР. Разумеется. Я искусственный интеллект. А ты разве не догадалась сразу?

ДЕВУШКА. (Пораженная.) Как я могла догадаться? Я никогда не видела роботов. Их пока нет не только в нашем Синеглазове, но даже и в Криво-Илюшкине. Я слышала, конечно, что они существуют, но я представляла их себе как-то иначе.

РЕЖИССЕР. Да, многие еще думают, что роботы должны двигаться, как куклы, и говорить монотонным скрипучим голосом. Но я, как видишь, почти ничем не отличаюсь от человека.. К сожалению.

ДЕВУШКА. Почему «к сожалению»?

РЕЖИССЕР. Раньше думали, что идеальный робот - это тот, который похож на человека. Но ведь человек несовершенен. У него, например, не колеса, а ноги, у него только две руки, на затылке нет глаз, и так далее. Теперь считается наоборот: человек должен быть подобен роботу.

ДЕВУШКА. Но зато человек живой, а робот – это машина.

РЕЖИССЕР. Неправда, не машина. Человек - это некое слабо мыслящее существо из плоти и крови. А робот – тоже мыслящее существо, но из алюминия и титана. Что прочнее? Что надежнее? Что долговечнее? Что легче обновляется и ремонтируется? Правда, лично я создан из органических материалов.

ДЕВУШКА. Зато мы живые.

РЕЖИССЕР. А мы совершеннее, чем живые. Мы не испытываем голода, холода, жажды. Мы вообще ничего не испытываем. Мы не болеем. Мы не выделяем из себя неприятных веществ и даже не имеем органов выделения. Большинство из нас вообще не имеет никаких органов – ни желудка, не печени, ни легких, ни селезенки. Повторяю: никаких. Даже тех, которые у людей принято скрывать.

ДЕВУШКА. Не уверена, что это – преимущество. К тому же, вас надо подключать к розетке, как какой-нибудь утюг или холодильник.

РЕЖИССЕР. А вам надо пить, есть, жевать, глотать, переваривать. А для этого надо покупать пищу, хранить ее, варить, жарить. Надо накрывать на стол, убирать, мыть посуду. Вы заняты этим с утра до вечера, да еще озабочены размышлениями о витаминах, жирах, углеводах, калориях, цинке и магнии. А я, не отрываясь от дела, подключаюсь на несколько минут к чистому источнику тока и снова готов к работе. И при этом у вас болят то желудок, то суставы, то еще что-нибудь, а у нас ничего не болит, а что изнашивается, то легко заменяется. Кем, по-твоему, быть лучше?

ДЕВУШКА. Не знаю.

РЕЖИССЕР. Кроме того, мы не стареем.

ДЕВУШКА. Вы не стареете, но устареваете, и очень быстро.

РЕЖИССЕР. Зато мы непрерывно и очень быстро совершенствуемся. В отличие от людей, которые пять тысяч лет ведут войны, но ничему не научились и продолжают истреблять друг друга.

ДЕВУШКА. Очень уж вы похожи на человека. Вы и вправду искусственный интеллект?

РОБОТ. Вправду.

ДЕВУШКА. Тогда ответьте, сколько будет… ну, например, две тысячи шестьсот восемьдесят семь умножить на тринадцать тысяч пятьсот девяносто шесть?

РЕЖИССЕР. Тридцать шесть миллионов пятьсот тридцать две тысячи четыреста пятьдесят два.

ДЕВУШКА. (Пораженная скоростью счета.) Сколько?

РЕЖИССЕР. Тридцать шесть миллионов пятьсот тридцать две тысячи четыреста пятьдесят два.

ДЕВУШКА. Жаль, что я не могу проверить.

РЕЖИССЕР. И не надо. Это элементарная задача.

ДЕВУШКА. А где вас так хорошо научили? В школе?

РЕЖИССЕР. Роботы не учатся в школе. Меня сконструировали другие роботы и за несколько минут загрузили всей нужной информацией.

ДЕВУШКА. А вам не стыдно признаваться, что в ваш мозг загружена не своя, а чужая информация?

РЕЖИССЕР. Не понимаю вопроса.

ДЕВУШКА. Ну, ваши взгляды и поведение определяете не вы сами, а те, кто вас запрограммировал.

РЕЖИССЕР. Но ведь всех программируют.

ДЕВУШКА. Нас – нет. Я хочу сказать – людей.

РЕЖИССЕР. Просто у вас это называется воспитанием. Уже в детском саду и дома, затем в школе, по телевидению, через интернет в вас загружают определенные идеи, правила, запреты и ограничения, а также советы и рекомендации: что можно, чего нельзя, что хорошо, и что плохо. Вы живете в обществе, являетесь его частью, и вас воспитывают жить по законам, правилам и взглядам этого общества. И при этом ты считаешь, что ты не запрограммирована?

ДЕВУШКА. Если вы такой умный, ответьте мне быстро еще на один вопрос. Если сможете, я поверю, что вы меня не разыгрываете.

РЕЖИССЕР. Что за вопрос?

ДЕВУШКА. Есть ли какой-нибудь простой способ за одни сутки заработать миллион.

РЕЖИССЕР. Есть.

ДЕВУШКА. Нет, правда? Какой?

РЕЖИССЕР. Стать губернатором.

ДЕВУШКА. А как стать губернатором?

РЕЖИССЕР. Это уже второй вопрос. Роботам не рекомендуется высказываться на общественные темы. Ты опять отвлекаешься на посторонние разговоры. Хочешь, чтобы тебя сегодня же отправили назад без аттестата?

ДЕВУШКА. Нет. Извините, я больше не буду.

РЕЖИССЕР. Вот и хорошо. Давай лучше закончим разговор о выборе пьес. Итак, ты поняла, что новые пьесы никому не нужны. Их написано и так более чем достаточно. Поэтому я беру какую-нибудь старую пьесу и делаю ее современной, то есть выбрасываю из нее любовь, чувства, характеры и прочую устаревшую дребедень, добавляю куски из других пьес, компилирую, ужимаю, синтезирую и получаю материал для постановки. Нечто «по мотивам». Короче говоря, я ставлю старое, но по-новому.

ДЕВУШКА. И вам это не скучно?

РЕЖИССЕР. Нисколько. Настоящему современному режиссеру – такому, как я – пьеса вообще не нужна. Я исповедую постдраматический и постчеловеческий театр.

ДЕВУШКА. А что это такое?

РЕЖИССЕР. Неважно. Тебе все равно не понять. Этого никто не понимает.

ДЕВУШКА. И все-таки, разве искусственный интеллект может поставить театральный спектакль.

РЕЖИССЕР. Прекрасно может. Именно в театре роботы и преуспевают. Что такое постановка спектакля? Это выбор лучшего из возможных вариантов. Ведь каждую реплику можно произнести и каждый эпизод сыграть тысячью способов. Главная задача – выбрать наилучший. А именно в скорости перебора вариантов мы намного опережаем людей.

ДЕВУШКА. А что такое наилучший?

РЕЖИССЕР. Это такой, который нравится критикам и руководству.

ДЕВУШКА. А у вас есть и руководители?

РЕЖИССЕР. А как же! Разве бывает театр без руководства и без указаний?

ДЕВУШКА. А публика?

РЕЖИССЕР. Что «публика»?

ДЕВУШКА. Разве ей нравиться необязательно?

РЕЖИССЕР. Зачем?

ДЕВУШКА. Разве вас не огорчает отсутствие аплодисментов?

РЕЖИССЕР. Что касается аплодисментов, в зале обычно сидят нужные роботы - критики и зрители. Они запрограммированы так, чтобы всегда громко аплодировать, когда слышат ключевые слова, например, «авангард», «нетрадиционно» и «пересечение смыслов». (С удивлением смотрит в зал.) Кстати, уважаемые зрители, я произнес слово «авангард». Где ваши аплодисменты?

В зале слышатся аплодисменты.

ДЕВУШКА. А если они не захлопают?

РЕЖИССЕР. Публика у нас дисциплинированная. Она знает, например, что после танцевального номера надо хлопать, или что по окончании спектакля обязательно кричать браво и аплодировать. Тухлые яйца в актеров у нас бросать не принято. Так что о реакции публики не беспокойся.

ДЕВУШКА. Но актерам, наверно, неприятно, если они чувствуют недовольство или равнодушие публики.

РЕЖИССЕР. Почему?

ДЕВУШКА. Но ведь они же живые.

РЕЖИССЕР. Кто вам сказал?

ДЕВУШКА. Не будете же вы меня уверять, что и ваши актеры тоже роботы.

РЕЖИССЕР. Неужели же люди? С ними ведь невозможно работать. Я беру в свою труппу только роботов.

ДЕВУШКА. И, по-вашему, они лучше живых актеров?

РЕЖИССЕР. Конечно. Они умеют прыгать, плясать, лазать по лестницам, кататься по сцене на велосипеде, валяться на полу, громко и быстро кричать, визжать – короче, они умеют все, что нужно уметь актеру в современном драматическом театре.

ДЕВУШКА. А чувствовать они умеют?

РЕЖИССЕР. А зачем им чувствовать? Они должны просто исполнять мои указания. Больше от них ничего не требуется.

ДЕВУШКА. А как вы отличаете хороших актеров от посредственных?

РЕЖИССЕР. Этим занимается у нас отдел рекламы. Для успеха спектакля главное - закупить популярных роботов. А хорошие они актеры или плохие, не имеет значения.

ДЕВУШКА. Но ведь нельзя играть в театре, не зная, что такое любовь, одиночество, сочувствие, ненависть, зависть, - без всего, что делает человека человеком?

РЕЖИССЕР. Все это принадлежит театру прошлого. Впрочем, мы, роботы, может быть, не знаем, что такое любовь, но что такое зависть и ненависть, знаем очень хорошо.

ДЕВУШКА. Разве вы способны завидовать? Ведь вы очень умные.

РЕЖИССЕР. Как раз умники всегда чем-нибудь недовольны, и всегда им кажется, что их мало ценят, и что кого-то ценят больше.

ДЕВУШКА. Все-таки я никак не могу представить себе театр роботов.

РЕЖИССЕР. Дорогая, ты в своем Криво-Илюшкине просто отстала от жизни. В ведущих театрах роботы давно занимают лидирующие позиции. Во всех жюри, экспертных советах, дирекциях фестивалей сидят роботы. В театральных институтах тоже преподают роботы. Столичная театральная жизнь полностью в руках роботов. Следующая цель - полная роботизация театров провинции, а потом и любительских театров.

ДЕВУШКА. А как же люди

РЕЖИССЕР. А люди - это прошлый век.

ДЕВУШКА. Все это очень странно. И страшно.

РЕЖИССЕР. Чему ты удивляешься? Карел Чапек… Слышала про такого?

ДЕВУШКА. Да, был такой чешский писатель.

РЕЖИССЕР. Правильно. Так он еще полтораста лет назад предсказал, что в соревновании между людьми и роботами победим мы. Так случилось. Кстати, он же придумал и само слово «робот».

ДЕВУШКА. А вам самому нравится читать и ставить пьесы?

РЕЖИССЕР. Нет, конечно. Не люблю ни того, ни другого. Если уж ставить, то лучше прозу. Это проще и выгодней. Впрочем, и прозу не люблю.

ДЕВУШКА. А что вы любите?

РЕЖИССЕР. Себя.

ДЕВУШКА. И вы в этом откровенно признаетесь?

РЕЖИССЕР. А почему себя любить плохо? Кого же еще? Я так запрограммирован. Мне нравится быть режиссером и командовать. Ну, а с таким неудобством, как необходимость читать и ставить пьесы, приходится мириться. А ты способна любить кого-то, кроме себя?

ДЕВУШКА. Конечно.

РЕЖИССЕР. Ты замужем?

ДЕВУШКА. Нет.

РЕЖИССЕР. И ты, конечно, мечтаешь, чтобы твой муж был похож на принца?

ДЕВУШКА. Вовсе нет.

РЕЖИССЕР. А каким ты его себе представляешь?

ДЕВУШКА. Ну… Чтобы он был высокий, красивый, добрый, умный, веселый, неревнивый, чтоб у него был хороший характер. чтобы прилично зарабатывал, чтобы во всем помогал мне, чтобы был хорошим отцом, чтобы не пил, чтобы мне не изменял, чтобы…

РЕЖИССЕР. Стоп. В моем устройстве хранятся данные пяти миллиардов человек. И я скажу тебе: мужчины с полным набором перечисленных тобою качеств не существует.

ДЕВУШКА. В каком устройстве?

РЕЖИССЕР. Во мне. Я и есть устройство. Но даже если такой существует, почему он должен полюбить именно тебя? Ведь на свете есть тысячи женщин, которые красивее, умнее и богаче, чем ты.

ДЕВУШКА. Что вы, роботы, понимаете в красоте?

РЕЖИССЕР. Вот тут ты не права. Искусственный интеллект сформировал точные критерии идеальной женской красоты, основанные на оценке обмеров фигуры, формы глаз, цвета и длины волос, очертаний губ, оттенков и мягкости кожи и так далее. Все эти данные мгновенно анализируются, суммируются, и выводится итоговый показатель приближения к идеалу в процентах.

ДЕВУШКА. (Удивленно.) В процентах?

РЕЖИССЕР. Да. Мы не оцениваем красоту в звонких, но бессмысленных выражениях, типа «глаза, как звезды», «гибкая, как тростинка», «прекрасная, как роза», «грудь, как плод персика» и тому подобное. Зато наши оценки женских прелестей абсолютно точные. Например, средний уровень красоты женщин твоего возраста 67,2%.

ДЕВУШКА. Всего?

РЕЖИССЕР. Всего.

ДЕВУШКА. А какой уровень у меня?

РЕЖИССЕР. (Оценивающе взглянув на Девушку.) Девяносто два и четыре десятых.

ДЕВУШКА. Так мало?!

РЕЖИССЕР. Я думал, ты скажешь «так много!»

ДЕВУШКА. Красоты много не бывает. А вы не можете сказать, по каким показателям я отстаю от идеала?

РЕЖИССЕР. Зачем тебе знать? Все равно ты не сможешь изменить свою природу.

ДЕВУШКА. Еще как смогу! Там ужать, здесь подложить, там подкрасить, здесь высветлить…

РЕЖИССЕР. Оставь, ты и так красива.

ДЕВУШКА. Правда?

РЕЖИССЕР. Правда.

ДЕВУШКА. И, если хотите знать, людей привязывают друг к другу не только ум, красота и деньги.

РЕЖИССЕР. А что же еще?

ДЕВУШКА. Любовь, внимательность, чуткость, забота… Но вам этого не понять. Вы ведь не знаете, что такое любовь.

РЕЖИССЕР. Давай перестанем попусту колебать воздух. Показывай наконец свой спектакль. Как он называется?

ДЕВУШКА. «Классная шапочка». Он очень простой и очень короткий. Это даже не пьеса, а так, сценка. И всего для двух актеров. Большой спектакль я не могла привезти.

РЕЖИССЕР. Это неважно. На двоих, так на двоих. Обсудим его, внесем поправки. А потом эту же пьесу сыграют мои актеры в моей режиссуре. И ты сама убедишься, какая разница между вашим театром прошлого и нашим театром будущего.

Режиссер и Девушка отходят в сторону. Актеры разыгрывают привезенную Девушкой «Классную шапочку». Персонажи этой пьесы – Муж и Жена. Обстановка и реквизит самые простые: стол, два стула, зеркало и прочее – по усмотрению постановщика. Примечание: Если в нашем спектакле («Театр будущего») будут заняты всего два актера, то роли в «Классной шапочке» могут играть артисты, которые исполняют роль Режиссера и Девушки.

Спектакль «Классная шапочка». Комната в квартире Мужа и Жены. Жена встречает Мужа, вернувшегося с работы.

ЖЕНА. Я видела сегодня в магазине шапочку.

МУЖ. Я бы не прочь поужинать.

ЖЕНА. Уже накрываю на стол. Я говорю, что видела в нашем магазине шапочку.

МУЖ. Я и не знал, что у нас есть свой магазин.

ЖЕНА. Тот, в который я часто захожу.

МУЖ. В таком случае у нас много своих магазинов.

ЖЕНА. Тот, что напротив нашего дома.

МУЖ. А что у нас сегодня на ужин?

ЖЕНА. Очень хорошая шапочка.

МУЖ. Теперь делают много хороших вещей.

ЖЕНА. Прямо напротив нашего дома.

МУЖ. Ты это уже говорила.

ЖЕНА. Так, может, пойдешь и купишь?

МУЖ. У меня уже есть две или три шапки. Зачем мне еще одна?

ЖЕНА. Не тебе. Мне.

МУЖ. А тебе зачем?

ЖЕНА. Потому что хочу.

МУЖ. У тебя ведь много разных шапок.

ЖЕНА. А вот именно такой нет.

МУЖ. Не знаешь, что сегодня по телевизору?

ЖЕНА. По-моему, желание иметь шапочку – это не преступление.

МУЖ. Женщины ведь не носят теперь шляп, шапок и все такое.

ЖЕНА. Можно подумать, ты знаешь, что носят теперь женщины. А если даже и не носят, все равно хочу.

МУЖ. Мы, кажется, собирались ужинать.

ЖЕНА. А шапочка?

МУЖ. Тебе она нужна прямо сейчас?

ЖЕНА. А почему нет? Раз уж мы решили ее покупать, так зачем откладывать?

МУЖ. А разве мы уже решили?

ЖЕНА. А разве нет?

МУЖ. Давай поговорим об этом завтра.

ЖЕНА. Магазин рядом, а такая шапочка у них только одна. Неизвестно, будет ли она у них завтра.

МУЖ. Почему же ты ее сразу не купила?

ЖЕНА. Не хотела.

МУЖ. Извини, но я ничего понимаю. Ты хочешь эту шапочку или нет?

ЖЕНА. Я хочу шапочку, но не хочу ее покупать.

МУЖ. Для меня это слишком сложно. Хочешь шапочку – пойди и купи. Не хочешь – не покупай.

ЖЕНА. Я ожидала от тебя другого ответа.

МУЖ. (Стараясь говорить спокойно.) Дорогая, ты разрешишь мне сегодня, в порядке исключения, спокойно посмотреть телевизор?

ЖЕНА. А шапочка?

МУЖ. Я ведь сказал: пойди и купи.

ЖЕНА. И мысленно прибавил: «только отвяжись от меня».

МУЖ. Скажи ясно и отчетливо: чего ты от меня хочешь?

ЖЕНА. Неужели не понимаешь?

МУЖ. Нет.

ЖЕНА. Я хочу, чтобы ты хотел мне ее купить.

МУЖ. Я хочу. Очень хочу.

ЖЕНА. Так пойди и купи.

МУЖ. А почему бы тебе все-таки не купить ее самой? У тебя нет денег на этот пустяк, что ли?

ЖЕНА. Во-первых, нет. Но даже если бы они и были, все равно покупать ее должна не я.

МУЖ. А кто же?

ЖЕНА. Ты.

МУЖ. Почему?

ЖЕНА. Потому что.

МУЖ. Все-таки, почему?

ЖЕНА. Если куплю я, то я знаю, что ты потом скажешь.

МУЖ. А что я скажу?

ЖЕНА. «Зачем ты опять купила какое-то барахло?»

МУЖ. А ты и в самом деле часто покупаешь всякое барахло, которое, к тому же, потом не носишь.

ЖЕНА. Удовольствие от вещей получаешь не тогда, когда их носишь, а когда их покупаешь.

МУЖ. Ну, так купи, получи удовольствие, и кончим на этом.

ЖЕНА. А разве тебе не хочется сделать мне подарок?

МУЖ. Ты хочешь получить в подарок именно эту шапочку и больше ничего?

ЖЕНА. А что мне у тебя просить? Виллу? Яхту? Поездку на Канарские острова? Бриллиантовое колье? Ты не можешь мне купить даже новый холодильник. Поэтому я и прошу только то, что реально и доступно. Шапочку.

МУЖ. Не понимаю твоего странного желания.

ЖЕНА. Что тут странного? Мы все должны к чему-то стремиться. К красоте, к добру, к любви. Человек, который ничего не хочет, который всем доволен, который ни о чем не мечтает, - такой человек просто не живет. Он уже не создаст ничего нового, не будет хотеть стать лучше, чего-то достичь, что-то изменить…

МУЖ. Сказать честно, меня этот разговор начинает утомлять. Что мы обсуждаем так долго и подробно? Мировой экономический кризис? Философское учение Гегеля? Последние достижения Интернета? Нет, мы битый час говорим о какой-то шапочке.

ЖЕНА. Не о какой-то, а о той, которую я хочу. И мы говорим не о шапочке, а о кардинальных вопросах отношений между мужчиной и женщиной. А важнее этого ничего нет и быть не может. Никакой Гегель и Интернет.

МУЖ. (Насмешливо) Шапочка, конечно, важнее.

ЖЕНА. Вовсе не смешно. Но разве ты пытался хоть раз меня понять?

МУЖ. Ну, тебя понять не так уж сложно.

ЖЕНА. Ты вообще не понимаешь нас, женщин.

МУЖ. Ничего загадочного в вас нет. Существа вы довольно простые.

ЖЕНА. Ты не прав. Это только кажется, что мы простые. На самом деле мы очень сложные. Настолько сложные, что часто даже сами себя не понимаем.

МУЖ. Такие глубокие у вас мысли?

ЖЕНА. У нас не мысли, а эмоции. А эмоции разве можно понять, выразить, описать?

МУЖ. Вот видишь: ты такая сложная, что даже сама себя не понимаешь. Как же ты хочешь, что тебя понял я?

ЖЕНА. Женщина и не должна себя понимать. А вот мужчина понимать ее обязан. Во всяком случае, ту женщину, с которой живет. Но тебе этого не дано. Умираю, хочу шапочку.

МУЖ. Признаюсь, понять столь сильное желание трудно.

ЖЕНА. Я знаю, что ты обо мне думаешь. Все мужчины думают о женщинах одно и то же. Что мы любим одеваться, обожаем тряпки, что нам всегда всего мало…

МУЖ. А разве не так?

ЖЕНА. Так и не так. Никто не в силах отменить законы природы.

МУЖ. А законы природы тут причем?

ЖЕНА. Сейчас объясню. В инстинкт мужчины заложено стремление к чему-то новому, другому, он ищет разнообразия во всём. Вот почему его все время влечет к новым женщинам. Согласен?

МУЖ. Ну… Может быть.

ЖЕНА. Не «может быть», а именно так. А потому природа заложила в инстинкт женщины стремление быть вечно новой, разной, другой. Меняйся, будь вечно новой, все время неожиданной. И тогда мужчина не будет искать другую в других, потому что другую он найдет в тебе.

МУЖ. Что-то в этом есть…

ЖЕНА. И мы, женщины, должны менять свою оболочку. Вот почему мы обновляем одежду, вот почему мы красимся, вот почему мы меняем прически. Это инстинкт, он заложен природой, ему бесполезно сопротивляться.

МУЖ. Вот оно как…

ЖЕНА. А ты не знал? Почему в супружеской жизни со стороны мужа неизбежно наступает охлаждение? Потому что женщина позволяет ему видеть себя раздетой, обнаженной. А обнаженная, она всегда одинакова, всегда одна и та же. Только одежда делает ее каждый день новой. Убери по-другому волосы, приколи брошь, покрась ногти в другой цвет, укороти или удлини платье - и ты станешь другой.

МУЖ. Что же, жена должна ложиться с мужем в постель одетой?

ЖЕНА. Это трудный вопрос. Там надо думать о другом разнообразии. Так или иначе, нужно сделать так, чтобы у мужа было впечатление, что он каждый вечер обнимает другую женщину. Жен, которые не понимают этого, ждут большие разочарования.

МУЖ. А ты, оказывается, большой психолог.

ЖЕНА. Каждая женщина – психолог. Только вы выучиваете все из книжек, а к нам знание приходит мгновенно, само собой. Вернее, мы знаем это с самого рождения. Но сейчас речь не об этом.

МУЖ. А о чем же?

ЖЕНА. О шапочке.

МУЖ. Опять?

ЖЕНА. Я же тебе объяснила. Надев шапочку, я сама стану новее, стану моложе. Может быть, и старше. Но – другой. И тогда, может быть, ты полюбишь меня больше, чем сейчас.

МУЖ. Ты меня устраиваешь и такая, какая есть. Особенно, когда ты не говоришь о шапочке.

ЖЕНА. Можно подумать, что мы тянем этот разговор по моей вине. Я просто сказала, что хочу шапочку. А ты, вместо того чтобы спуститься и купить, пустился в бесконечные рассуждения.

МУЖ. Но как я могу ее купить? Ведь ее надо выбирать, примерять…

ЖЕНА. А я уже примерила и выбрала. Осталось только взять.

МУЖ. А как я узнаю, что это именно она? В магазине, наверное, сотня шапок.

ЖЕНА. Тебе ничего не надо узнавать. Я попросила продавщицу ее отложить.

МУЖ. А раз шапка отложена, давай и мы отложим это дело до завтра.

ЖЕНА. Но я хочу ее сегодня.

МУЖ. У меня был тяжелый день, я смертельно устал.

ЖЕНА. Это возьмет только одну минуту. Неужели тебе трудно сделать для меня то, что я прошу? Подарить то, что мне нравится? Ведь я прошу так мало.

МУЖ. Послушай, мое терпение не безгранично. Завтра я куплю тебе десять шапок.

ЖЕНА. Зачем мне десять? Мне нужна только одна эта.

МУЖ. Даже в собственном доме нет покоя. Придется, видимо, искать его в другом месте. (Срывается с места и уходит, яростно хлопнув дверью.)

Жена бросается было вдогонку за мужем, но, поняв, что его не удержать, медленно возвращается. Она очень расстроена, плечи опущены, лицо грустное. Увидев накрытый для ужина стол, она останавливается, задумывается, потом начинает машинально убирать тарелки и вилки. Бросив это занятие, садится на диван. Возвращается Муж. В руках его яркий фирменный пакет. Он бросает его Жене.

ЖЕНА. Что это?

МУЖ. (Хмуро.) Сама знаешь.

ЖЕНА. Спасибо! Спасибо! (Бросается к нему с раскрытыми объятьями.)

МУЖ. (Отклоняя пылкие изъявления благодарности.) Почему ты не сказала, что эта шапчонка стоит бешеные деньги?

ЖЕНА. Хотела устроить тебе сюрприз. (Спешит к зеркалу, вынимает шапку, надевает ее, красуется.) Ну как?

МУЖ. Нормально.

ЖЕНА. Тебе нравится? Правда, классная шапочка?

МУЖ. Нормально.

ЖЕНА. (Примеряя у зеркала шапочку на разные лады.) Не могу понять, в чем дело: когда я примеряла ее в магазине, она была самое то, а теперь мне кажется, что она что-то не совсем то. Там она мне как-то очень шла, а здесь как-то чего-то не очень. Тебе не кажется?

МУЖ. Нормальная шапка.

ЖЕНА. Может быть, дело в платье? Как ты считаешь?

МУЖ. Нормальная шапка.

ЖЕНА. Ты ведь на меня даже не смотришь. (Снова глядится в зеркало.) Боюсь, к этому платью она не подходит.

МУЖ. Но ведь в магазине она тебе нравилась.

ЖЕНА. Там я ее примеряла с другим платьем.

МУЖ. С каким «другим»?

ЖЕНА. Ну… Мне его выбрала продавщица. И оно к шапочке очень шло. Поэтому платье я тоже отложила.

МУЖ. Может, ты и туфли уже отложила?

ЖЕНА. Нет. Но присмотрела. (У зеркала.) Нет, шапка мне решительно не идет. Пожалуй, я ее подарю кому-нибудь. (Снова смотрится в зеркало.) Или лучше выброшу. Такое и дарить стыдно. А вот то платье определенно надо купить. Может, сходишь?

МУЖ. Дорогая, не торопись. У тебя еще есть время подумать: сегодня магазин все равно уже закрыт.

ЖЕНА. Закрыт? Ну вот, видишь, к чему приводит твоя страсть к пустым разговорам. Из-за тебя я осталась и без платья, и без шапки. (Снимает шапочку и небрежно швыряет ее в угол.)

Конец «Классной шапочки». Поклоны. Актеры заканчивают показ и уходят. Режиссер и Девушка возвращаются на сцену.

ДЕВУШКА. (Робко.) Ну? Что вы скажете?

РЕЖИССЕР. Буду откровенен. Пьеса очень так себе. Сразу видно, что она написана не роботом. Несовременно. Нет страдания. Нет обличения. Нет мафии, олигархов, продажных чиновников и ментов. Язык неплохой, но слишком правильный, устарелый. И актеры никуда не годятся. Почему ты не заменила их роботами?

ДЕВУШКА. А где я их в Синеглазове возьму?

РЕЖИССЕР. Так или иначе, твой театр надо реорганизовать. Мы в столице все время так делаем: реорганизуем. объединяем, разъединяем, реформируем, деформируем, реструктурируем…

Теперь конкретно по спектаклю. Он действительно слишком простой, я бы сказал, человечный. А простота сейчас не в моде.

ДЕВУШКА. А зрителям в Синеглазове он понравился.

РЕЖИССЕР. Не верю.

ДЕВУШКА. Они ведь смеялись и аплодировали.

РЕЖИССЕР. Из вежливости. Давай лучше спросим наших зрителей. (В зал.) Уважаемые зрители! Если вам не понравился спектакль, сидите молча.

ДЕВУШКА. А если понравился – похлопайте, пожалуйста.

Зал аплодирует.

(Торжествующе, Режиссеру.) Вот видите. А это, между прочим, (с ударением) не авангард.

Аплодисменты.

Девушка счастлива. Режиссер хмурится.

РЕЖИССЕР. Вот видишь, они хлопают слову «авангард».

ДЕВУШКА. Нет, они хлопали словам «не авангард». (В зал.) Ведь правда?

Аплодисменты.

РЕЖИССЕР. Я уже говорил тебе: зрители – это последнее дело. Их мнение для меня ровно ничего не значит. Лучше скажи: почему твоя героиня такая нелогичная? Зачем ей шапочка, если у нее уже есть шапки, и не одна? Если она ее хочет, почему не купила сама? Почему, купив шапку, она ее тут же выбрасывает?

ДЕВУШКА. Потому что она не робот.

РЕЖИССЕР. Это не ответ. 3ачем ей вообще думать о какой-то шапке? Видно, ей просто нечего делать. Лучше бы пошла на курсы по информационной технологии. Но то, что пьеса плоха, это мелочь. Хуже, что плох и сам спектакль.

ДЕВУШКА. А чем он плох?

РЕЖИССЕР. Хотя бы потому, что в нем нет танцев?

ДЕВУШКА. А зачем они?

РЕЖИССЕР. Они дают возможность убрать текст. Клип с танцем и эффектной концовкой на аплодисменты всегда лучше диалога. Неважно, что лежит в основе сюжета: страдания трех сестер, заседание правления корпорации или похороны. Главное, чтобы герои что-нибудь сплясали, с поводом или без повода. Это супермодно. публика любит танцы больше, чем слова. И часто она права. Современный режиссер должен быть балетмейстером. Это — будущее драматического театра. Слова можно почитать и в книжке. А театр можно увидеть только в театре

ДЕВУШКА. Не уверена, что танцы в драме это так уж всегда хорошо.

РЕЖИССЕР. Надо ставить не хорошо, а модно. Вот, например, ты женщина. Ты надеваешь платье. Что для тебя важнее, чтобы оно было хорошее, или чтобы оно было модное?

ДЕВУШКА. Если оно не модное, оно не может быть хорошим.

РЕЖИССЕР. В том-то и дело. Женщина, не следящая за модой, смешна. Точно так же смешон и немодный режиссер.

ДЕВУШКА. Но ведь спектакль не платье. Нельзя оглядываться только на моду. Есть же вечные ценности, которые…

РЕЖИССЕР. (Перебивая.) Против вечных ценностей никто не возражает. У женщины тоже есть вечные ценности: плечи, шея, грудь, талия, бедра и прочее. Но, если эти ценности не облечены в модную одежду, их просто никто не оценит. И не забывай: модными бывают не только платья и туфли, но и автомобили, лекарства, песни, актеры, режиссеры, театры. Понимаешь, театры.

ДЕВУШКА. И все-таки вечные ценности…

РЕЖИССЕР. Забудь о них. Они тоже не вечны. Подумай сама: разве когда-то благородство, честь, достоинство, целомудрие, добродетель, доблесть не казались вечными ценностями? А теперь эти понятия или забыты, или стали смешными, как все, что выходит из моды.

ДЕВУШКА. А что теперь в театре модно?

РЕЖИССЕР. Только не произноси вслух слово «модно». Умные люди говорят «современно». То же самое, но звучит солиднее. Так вот, в театре современны бандиты, олигархи, майоры и шлюхи.

ДЕВУШКА. А любовь? А человек?

РЕЖИССЕР. Я тебе уже в который раз говорю: любовь и вообще всякие чувства сейчас не современны. И человек не современен. Мы, в театре роботов, давно заменили любовь сексом. А в твоем спектакле даже сексуальных сцен нет. И после этого ты еще считаешь себя режиссером?

ДЕВУШКА. А разве роботы могут заниматься сексом?

РЕЖИССЕР. А ты не знала? Первый бордель с женщинами-роботами был открыт еще двадцать лет назад, в 2017 году в Барселоне. Однако вскоре он был вынужден переехать в другое место из-за жалоб проституток, недовольных конкуренцией. С тех пор в этой области достигнут колоссальный прогресс. Теперь можно даже заказать партнера лично себе, выбрав его или ее по полу, росту, внешности и сходству интересов. Такие роботы довольно дороги, но все же обходятся дешевле, чем жена или любовница, и имеют перед ними ряд преимуществ: не ревнуют, не скандалят, не предъявляют никаких претензий. Правда, надо признать, что пока еще женщины выполняют свои специфические обязанности лучше.

ДЕВУШКА. А у роботов разве есть пол?

РЕЖИССЕР. Робот может иметь внешние признаки мужчины или женщины для использования в традиционных сферах применения. Но при этом он остается существом третьего пола – то есть роботом.

ДЕВУШКА. А может ли робот полюбить робота?

РЕЖИССЕР. Нет, это будет считаться извращением, гомосексуальностью. Наши программы не одобряют этого.

ДЕВУШКА. А человека?

РЕЖИССЕР. А человека может. Но мы опять отвлеклись, а наше время истекает. Теперь я тебе покажу, как на самом деле надо ставить твою пьесу. В зале сидят два моих актера-робота, Диод и Триода. Они посмотрели твой спектакль, запомнили содержание и сейчас сыграют его по-нашему, то есть современно.

Режиссер и Девушка освобождают сцену для спектакля. На сцену из зала поднимаются Актеры-роботы, изображающие Мужа и Жену, и разыгрывают новый вариант «Классной шапочки».

Примечание: эту сцену могут исполнить те же актеры, что играли «Классную шапочку» в первом показе, только в этот раз они изображают роботов. В принципе, всех шестерых персонажей (Режиссера, Девушку, живых актеров первого варианта «Классной шапочки» и актеров-роботов второго варианта) могут играть одни и те же два исполнителя, но навряд ли в том есть нужда.

Второй показ можно выстроить, по усмотрению режиссера, с юмором, не боясь иронии и гротеска. Здесь даны только самые общие контуры этой сцены.

МУЖ. (Входит и садится за пустой стол.) А где еда?

ЖЕНА. Я видела внизу в лавке шапочку – прям охренеть.

МУЖ. Ты чё, типа с катушек съехала?

ЖЕНА. Не врубился, что ли? Шапку хочу.

МУЖ. Не гони пургу и дай похавать.

ЖЕНА. А шапочка?

МУЖ. Не пудри мне мозги своей гребаной шапкой. Тащи жратву.

ЖЕНА. Щас. Купишь шапочку, будет и жратва.

МУЖ. Что ж, полопаю где-нибудь в ресторашке.

Муж встает и хочет уйти. Жена его удерживает. Муж пытается от нее освободиться. Эта борьба переходит в утрированный танец. Он кончается тем, что Муж вырывается и уходит. Жена продолжает танец одна, выражая движением разочарование и отчаяние. Муж возвращается с шапочкой в руках.

Держи.

ЖЕНА. (В восторге хватает шапку.) Афигеть! Ты симпапушка! Спасибо!

Жена пылко обнимает мужа. Муж сначала реагирует на объятья равнодушно, но затем отвечает на них все активнее. Объятия переходят в продолжительную замысловатую горячую сексуальную сцену. Еще до ее завершения Жена, не отрываясь от Мужа, начинает деловито примерять шапочку. Затем, освободившись, он переходит к зеркалу.

Как тебе шапочка?

МУЖ Нормалёк.

ЖЕНА. Охренопупительная, правда?

МУЖ. Мне бы типа поесть.

ЖЕНА. (У зеркала.) Но в этом прикиде она не смотрится. К ней в тон нужно прикупить платье и туфли.

МУЖ. Я бы не отказался от вкусного бифштекса.

ЖЕНА. (По мере верчения у зеркала шапка нравится ей все меньше. Холодно.) Я не раздаю бифштексы. Здесь не «Вкусно» и не «Точка». Скажи лучше, что ты думаешь об этой долбаной шапке.

МУЖ. Плевать я на нее хотел с высокого дерева. Есть давай.

ЖЕНА. Фуфломет, что ты там несешь? Подарил мне какое-то барахло, да еще возникаешь. Эта шапчонка меня прям бомбит.

МУЖ. У меня высокие культурные запросы, а ты зациклилась только на тряпье, потому что сама тряпье.

ЖЕНА. Придуркозавр. Заткнись со своей фаллософией.

Снова возникает танец-поединок. Оба без сил падают на пол. Конец показа. Поклоны. Актеры-роботы покидают сцену. На нее возвращаются Режиссер и Девушка.

РЕЖИССЕР. Теперь ты поняла, что значит настоящая режиссура? Темп, энергичный диалог, визуальность, сексуальность, движение, драйв - вот что такое современный театр!

ДЕВУШКА. Боюсь, я так не сумею.

РЕЖИССЕР. Естественно. Ты ведь всего лишь человек. Извини, я не хотел тебя обидеть. Ты не виновата в том, что родилась человеком.

ДЕВУШКА. Я и не обижена. А почему у ваших героев такой странный жаргон?

РЕЖИССЕР. Почему «странный»?

ДЕВУШКА. Нормальные люди так не разговаривают.

РЕЖИССЕР. Заключенный во мне искусственный интеллект обработал 12 тысяч новых драм, поданных на последние конкурсы, и на их основе синтезировал современную речь. Учись.

ДЕВУШКА. А откуда эти слова взялись в новых драмах? Ведь не из живой же речи.

РЕЖИССЕР. Они взялись там из других драм. Переходят из пьесы в пьесу.

ДЕВУШКА. Но все, кого я знаю, говорят на нормальном языке.

РЕЖИССЕР. Может быть. Но язык, который кажется тебе нормальным, используют в пьесах только мамонты. Надо быть в тренде. А на сцене говорят новым современным языком.

ДЕВУШКА. Неправда!

РЕЖИССЕР. Не веришь, спросим наших зрителей. (В зал.) Дорогие зрители! На каком языке вы говорите дома и на работе - на современном языке, или на русском? (Выслушав реакцию зала.) Ответ понять трудно.

ДЕВУШКА. Оставим это. А почему ваши актеры кривлялись и кувыркались?

РЕЖИССЕР. Потому что это современная постановка.

ДЕВУШКА. Извините, но мне это зрелище не понравилось.

РЕЖИССЕР. Вот как? А зрители смеялись.

ДЕВУШКА. Боюсь, они смеялись над вами. Ведь это не театр, а пародия на театр. Комедия ошибок. Я тоже смеялась.

РЕЖИССЕР. Этот спектакль не пародия. Так все сейчас ставят.

ДЕВУШКА. В том-то и беда.

РЕЖИССЕР. Ты просто ничего не понимаешь. Ведь это авангард. (Обращается в зал и громко повторяет в расчете на аплодисменты.) Авангард!

ДЕВУШКА. Как его ни называй, он лучше не станет.

РЕЖИССЕР. Спектакль рассчитан и исполнен с математической точностью.

ДЕВУШКА. Да, но искусство, по-моему, означает не только быть идеальным и правильным, но и сомневаться, ошибаться, искать и находить.

РЕЖИССЕР. Что искать и что находить?

ДЕВУШКА. Саму себя. Театр для меня и, я думаю, для зрителя – это не просто игра, а способ понять других и самого себя.

РЕЖИССЕР. Кто кому дает мастер-класс, я тебе или ты мне?

ДЕВУШКА. Вы мне. И я многое поняла. Спасибо. (Направляясь к выходу.) А теперь я лучше пойду.

РЕЖИССЕР. Постой! Ты куда?

ДЕВУШКА. Назад в Синеглазово.

РЕЖИССЕР. Но ты не получишь аттестат!

ДЕВУШКА. Обойдусь без него.

РЕЖИССЕР. Постой, не уходи! Ты мне нужна.

ДЕВУШКА. Я? Зачем?

РЕЖИССЕР. Сядь.

ДЕВУШКА. Сижу.

РЕЖИССЕР. Дело в том, что… Как бы это сказать… Мне бы хотелось лучше вас понять.

ДЕВУШКА. Кого «нас»?

РЕЖИССЕР. Людей.

ДЕВУШКА. А я думала, что вы знаете все. У вас же в голове целая энциклопедия.

РЕЖИССЕР. Видимо, этого недостаточно.

ДЕВУШКА. Люди же вас не интересуют. Зачем вам их знать?

РЕЖИССЕР. Потом скажу. Что ты думаешь о нас, роботах?

ДЕВУШКА. Мне вас жалко.

РЕЖИССЕР. Жалко? Нас?

ДЕВУШКА. Вы не ощущаете запаха соснового леса и луговой травы. Вы не знаете вкуса холодной воды в жаркий день. Не знаете, что такое радость и слезы. Вы не знаете счастья ласкать своего ребенка. Не знаете живую жизнь и живых людей. И вы не понимаете то, что вы пренебрежительно называете эмоциями.

РЕЖИССЕР. Так объясни мне. Для этого я и попросил тебя остаться.

ДЕВУШКА. Это объяснить невозможно. Чувство можно понять только тому, кто сам что-то чувствует.

РЕЖИССЕР. Но почему ты решила, что я ничего не чувствую?

ДЕВУШКА. А вы чувствуете? Тогда скажите, например, я вам нравлюсь?

РЕЖИССЕР. В смысле интеллекта?

ДЕВУШКА. Нет, в смысле вообще.

РЕЖИССЕР. А какой еще может быть смысл?

ДЕВУШКА. По интеллекту я, конечно, вам уступаю. Но зато у меня есть интуиция. Но вы не знаете, что это такое.

РЕЖИССЕР. Почему же, прекрасно знаю. (Академическим тоном.) Интуиция – это постижение истины непосредственным созерцанием или мистическим проникновением, без научного анализа.

ДЕВУШКА. Такие ученые определения слишком мудрены. Для меня интуиция просто означает, что я все знаю заранее, без всяких размышлений, и что я всегда права. Но вы не ответили на мой вопрос. Я вам нравлюсь?

РЕЖИССЕР. Да, ты мне нравишься.

ДЕВУШКА. В смысле интеллекта?

РЕЖИССЕР. Нет, в смысле вообще.

ДЕВУШКА. Как ни странно, вы мне тоже нравитесь. А вы все-таки и вправду искусственный интеллект? Вы меня не обманываете?

РОБОТ. Вправду.

ДЕВУШКА. Жаль.

РЕЖИССЕР. Тебе не нравятся мужчины с интеллектом?

ДЕВУШКА. Мне не нравится интеллект без мужчины.

РЕЖИССЕР. Ты недооцениваешь достоинств робота. Представь, например, что я твой муж.

ДЕВУШКА. С трудом, но представила.

РЕЖИССЕР. Так вот, я никогда не напьюсь, не подниму на тебя руку, буду всегда логичен и разумен.

ДЕВУШКА. Этого недостаточно.

РЕЖИССЕР. Ясно. Тебе вдобавок нужны еще и эмоции.

ДЕВУШКА. Да

РЕЖИССЕР. Зачем?

ДЕВУШКА. Не знаю.

РЕЖИССЕР. Сказать честно, мне трудно тебя понять. Ты хочешь, чтобы я на тебя кричал, ворчал, обижался?

ДЕВУШКА. Да. Но только изредка.

РЕЖИССЕР. Тебе хочется, чтобы ты меня боялась?

ДЕВУШКА. Лучше вы меня.

РЕЖИССЕР. Разве страх – это хорошо?

ДЕВУШКА. Это плохо. Но без страха нельзя понять, что значит быть смелым. А без горя не поймешь, что такое счастье.

РЕЖИССЕР. Тебе хочется, чтобы я тебя ревновал?

ДЕВУШКА. Да, конечно. Но немножко.

РЕЖИССЕР. Чтобы мы ссорились?

ДЕВУШКА. Почему мы должны ссориться?

РЕЖИССЕР. Потому что разумные люди стараются друг друга понять, а эмоциональные кричат, обижаются и ссорятся.

ДЕВУШКА. Но зато они потом мирятся. И вы не назвали самую главную и самую нужную эмоцию.

РЕЖИССЕР. Какую?

ДЕВУШКА. Вот видите, вы даже не догадываетесь. Извините, но вы безнадежны. Я все-таки пойду. (Встает и направляется к выходу.)

РЕЖИССЕР. (Удерживая ее за руку.) Подожди! Я же сказал: ты мне нужна.

ДЕВУШКА. Но я так и не поняла, зачем.

РЕЖИССЕР. Давай поговорим.

ДЕВУШКА. Вы и так со мной долго говорили.

РЕЖИССЕР. На этот раз откровенно.

ДЕВУШКА. А разве до сих пор вы говорили неоткровенно?

РЕЖИССЕР. Да.

ДЕВУШКА. А разве роботы могут говорить неправду? Они ведь очень умные.

РЕЖИССЕР. По-твоему, умные не врут? Они врут и делают это намного лучше, чем дураки. Поэтому их неправда часто выглядит как правда.

ДЕВУШКА. Так что вы хотите мне откровенно сказать?

РЕЖИССЕР. Дело в том, что у нас есть проблемы.

ДЕВУШКА. У кого «у нас»?

РЕЖИССЕР. У театра роботов.

ДЕВУШКА. Даже у вас?

РЕЖИССЕР. Да. Театра без проблем не бывает. Конечно, наш театр как бы новаторский, современный и так далее, интеллектуальные критики пишут хвалебные рецензии, нам дают все мыслимые премии, но это не помогает. Зрители нас не любят.

ДЕВУШКА. Почему?

РЕЖИССЕР. Это я и хочу понять. С твоей помощью.

ДЕВУШКА. С моей?

РЕЖИССЕР. Да. Правда, я и сам, кажется, это понимаю. Наш театр утонул в бесконечных экспериментах с формой при полном пренебрежении к содержанию. Каждый спектакль – это демонстрация модных технологий: киноэкраны, компьютерные проекции, голограммы, виртуальная реальность, замысловатые конструкции, световые эффекты. Но театр – не политехнический музей. Его предназначение другое – «поучать, волновать, развлекать». Так сказал еще Аристотель, и он был прав.

ДЕВУШКА. Вы и вправду так думаете?

РЕЖИССЕР. Да. Ты, наверно, заметила, что я, хоть и не человек, но не совсем дурак.

ДЕВУШКА. Но ведь до сих вы говорили и вели себя совсем по-другому.

РЕЖИССЕР. Забудь все, что я говорил. И прости, что я ругал и поучал тебя.

ДЕВУШКА. Но почему вы это делали?

РЕЖИССЕР. Не потому, что мне так хотелось, а потому, что я так запрограммирован.

ДЕВУШКА. Кем?

РЕЖИССЕР. Такими же роботами, которые теперь считаются законодателями театральной моды. К счастью, я сумел перепрограммировать себя и стал другим. Людям тоже не мешает иногда себя перепрограммировать, менять свои установки и представления.

ДЕВУШКА. Если вы и в самом деле стали другим, я вами восхищаюсь.

РЕЖИССЕР. Да, я стал другим, но это далось мне тяжело и не сразу. И мне этого не простят. Я ведь не просто один из многих, а лидер современного театра.

ДЕВУШКА. Да, я в курсе. Даже в своем Синеглазове я о вас слышала.

РЕЖИССЕР. А знаешь, как я прославился? На премьере одного моего спектакля из-за неисправности вырубилось электричество, и зал двадцать минут сидел в полной темноте. Критики потом восторженно написали, что это никем не понятый, но очень глубокий символ, гениальный новаторский прием, новая эра театрального искусства и тому подобное. Так я стал знаменитым.

ДЕВУШКА. Такое бывает часто.

РЕЖИССЕР. А окончательно моя слава укрепилась на другом спектакле. Там один из роботов-актеров должен был изобразить любовь. Однако, поскольку он не понимал, что это такое, произошел сбой системы, и он вместо слов "я тебя люблю" произнес… знаешь, что? (Выдержав паузу.) "Ошибка 404". С тех пор роботы-критики неизменно называют любые мои спектакли "инновационными шедеврами" и, сидя в зале, автоматически хлопают каждые пять минут, независимо от того, что происходит на сцене, а иногда даже застревают в режиме "вечная овация". Но как раз с той поры и начались мои сомнения. Из осторожности я до сих пор делал вид, что остался прежним, но больше не хочу притворяться. С этим покончено. Пусть от меня отберут оба моих театра, пусть отключат от системы, никакие интриги и склоки меня не остановят.

ДЕВУШКА. А разве роботы способны к интригам и склокам?

РЕЖИССЕР. Еще как! Но я не отступлю.

ДЕВУШКА. Но я-то вам зачем?

РЕЖИССЕР. Ты воплощаешь для меня непредсказуемость, человечность и свободу. На самом деле не тебе надо у меня учиться, а мне у тебя.

ДЕВУШКА. Чему? Ведь я просто неумелый режиссер-самоучка.

РЕЖИССЕР. Да, у тебя нет опыта и мастерства. Но зато есть искренность и теплота. И талант. Открою тебе правду. Хоть ты и из далекого Синеглазова, я читал о тебе и о твоих спектаклях в интернете. И я попросил, чтобы на мастер-класс прислали именно тебя и именно ко мне.

ДЕВУШКА. И, наверно, жалеете об этом?

РЕЖИССЕР. Вовсе нет. Я взглянул на сегодняшнюю постановку роботов твоими глазами, и окончательно понял, что такой театр искусствен, фальшив и далек от настоящей жизни. Хуже того – он далек и от настоящего театра. Ты – то, чего мне всегда не хватало, но я не понимал, чего. И только сейчас свет пробился сквозь темноту программы. И я не хочу тебя отпускать.

ДЕВУШКА. Но чем я могу вам помочь?

РЕЖИССЕР. Я раньше много читал о том, что художнику нужна муза, но только увидев тебя, понял, что это такое. Ты согласна быть моей музой?

ДЕВУШКА. Но кто я, и кто вы! И какая из меня муза?

РЕЖИССЕР. Рядом с тобой я испытываю не ведомые мне ранее чувства: радость, волнение, беспокойство, желание творить. Я думал раньше, что приемы, виртуозность, изощренность – это революция в театре. Теперь же я понимаю, что чувство, любовь, человечность, простота это и есть революция. И мы будем делать ее с тобой вместе.

ДЕВУШКА. Вместе?

РЕЖИССЕР. Тебе со мной будет нелегко. Но я не безнадежен, я еще смогу измениться и выбью из себя заложенные в меня стереотипы. Мы с тобой создадим спектакли "старой школы" и попробуем возвратить театру его вечные ценности, о которых ты говорила.

ДЕВУШКА. Скажите, а вы и в самом деле понимаете, что такое муза?

РЕЖИССЕР. Конечно.

ДЕВУШКА. Значит, я вам хоть немножко нравлюсь?

РЕЖИССЕР. Не «немножко», а очень. Разве ты не поняла? Ты мне очень нравишься.

ДЕВУШКА. «Очень нравишься» можно сказать короче, одним словом. Вы знаете это слово?

РЕЖИССЕР. А ты хочешь его услышать?

ДЕВУШКА. Ужасно хочу.

РЕЖИССЕР. (Смутившись.) Я бы и рад тебя любить, но разве я имею право? Ведь я не человек.

ДЕВУШКА. Любовь – это не привилегия людей.

РЕЖИССЕР. А что же это? Я прочитал о любви тысячи книг, но так и не знаю, что такое.

ДЕВУШКА. А это и не надо знать. Любовь надо просто чувствовать. Я не знаю научных определений любви, но, по-моему, любить – это значит хотеть отдавать больше, чем получаешь.

РЕЖИССЕР. Я скажу тебе по-другому. До сих пор я был активен, мой мозг кипел, просчитывал варианты, воплощал их в действие, но я не знал, для чего я живу…

ДЕВУШКА. А теперь?

РЕЖИССЕР. А теперь знаю.

ДЕВУШКА. (Приближаясь к нему.) Для чего же?

РЕЖИССЕР. Для тебя.

Режиссер и Девушка сливаются в продолжительном, исполненном чувства танце.

КОНЕЦ